Екатерина ВАСЕНИНА

Алиса Длинный чулок

Она играла серьезные драматические роли на той сцене, где ее отец дает рок-концерты. Она носит детские резиновые сапоги и детские шапки с медвежьими ушками, чтобы компенсировать излишек строгого воспитания. Ее голос в диктофонной записи звучит совсем иначе, чем вживую – это голос взрослой, осторожной и деликатной женщины.

 

 

Хотя на вид Алиса Гребенщикова – настоящая Funny Girl, Пеппи Длинный Чулок, в каждую секунду готовая подурачиться и остроумно передразнить кого угодно. Дебютировав в фильме Дмитрия Месхиева «Американка», она не села на скамейку в зале ожидания новых серьезных ролей, а с азартом бросилась в пучину народного кино – телесериалов, справедливо считая работу, а не амбициозное безделье школой жизни. В художественном кино широкий зритель увидел ее только спустя шесть лет, в фильме Павла Чухрая «Водитель для Веры».

«Никаких вопросов про Бориса Гребенщикова. Будем говорить про меня», – предупредила Алиса по телефону. Мы встретились в маленькой кофейне на Чистых прудах, хозяйка которого – Алисина знакомая. «Мне полагаются скидки», - подмигнула Алиса и заказала самое недорогое, что было в меню – густое какао за сорок рублей.

Путешествие из Петербурга в Москву

Последние несколько лет Алиса живет в Москве, но об этом почти никто не знает, кроме ее агента и близких подруг. То, что Алиса –петербурженка навсегда, выдает ее правильная речь, сдержанные манеры и невоздержанная любовь к родному городу, жить в котором Алиса при этом отказывается. Здравомыслие и неподдельная скромность в дочери по-настоящему культового музыканта поражает тем сильнее, чем больше таблоиды пишут о безумных выходках детей известных родителей.

Алиса, вы сыграли массу маленьких ролей в театре и кино. Это что, усмирение гордыни или вам вправду интересна самая крошечная роль?

 

Поначалу я не отказывалась ни от чего и в каждой маленькой работе старалась найти что-то интересное. Я первая готова признать: у меня нестандартное лицо, и не всякий режиссер решится предложить мне большую роль. Я не похожа на девчонку из соседнего двора. И сама себя я очень долго воспринимала как funny girl и мечтала сняться в римейке знаменитого фильма с Барбарой Стрейзанд.

Сериалы – это моя работа, и актер должен в любом случае свою работу делать хорошо. Сериалы – хорошая школа. Не сразу было и там: на, играй, рви страсти! По капельке тренировалась.

Режиссеры потихоньку разглядывают во мне какое-то «нечто». Так совсем недавно появился фильм «Человек в футляре, человек в пальто и человек во фраке», где я сыграла главную роль. Режиссер Элина Суни вообще не смотрит телевизор, сериалы тем более, но случайно в «Ундине» она увидела меня – девочку, которая странно говорила. Дело в том, что я люблю менять порядок слов в порученной мне роли. Вместо «Ах ты тварь, зачем взяла мои сапоги?» я говорю «Сапоги мои зачем взяла? А? Тварь?» Мне так удобнее. Смысл не поменялся, но добавилось личностное отношение. Элина подумала: «Интересная девочка!» И написала сценарий фильма под меня. Когда мне принесли сценарий, он страшно мне понравился, я даже запрещала себе его перечитывать. Потом выяснилось, что она тоже очень переживала и думала, что я скажу: «Что вы тут написали, извините, я на это пойти не могу!»

Фильм некоммерческий, немного странный, то, что называют артхаусом. Оперный певец (Александр Семчев) приезжает учить пению талантливого ученика в некий провинциальный «город Зеро», в котором остановилось время. Он попадает в школу и видит, что учительницы между собой дерутся и плюются, во время урока пения все бегают по футбольному полю и есть какая-то странная Кулькова, которая ни с кем не разговаривает и вообще беременная. Развивается история взаимоотношений двух очень одиноких людей – учителя и этой девочки (ее играю я), которая заканчивается драматично, но фильм при этом очень нежный.

Почему вы до сих пор не сыграли Пеппи Длинный чулок? Ваша фактура, внешнее хулиганство на фоне какой-то внутренней грусти – это же чистая Пеппи.

Я ее и играла – в институте. Я пришла поступать в петербургскую театральную академию с отрывком из «Евгения Онегина», с отповедью Татьяны и с рассказом Александра Вертинского. Педагоги, отсмеявшись, предложили поменять репертуар, сказали: «Девушка, выучите для следующего тура что-нибудь другое, повеселее – «Руслана и Людмилу» и «Пеппи Длинный чулок», чтобы без декадентства». Когда стала читать Астрид Линдгрен, то поняла, что Пеппи – далеко не однозначный персонаж, она часто грустит, брошенный по сути ребенок. Это я и показала, но от меня хотели веселья. Получив «веселье», педагоги завопили: «О, берем, берем!». Так я поступила в институт. Потом мой отрывок с Пеппи был выходным номером для показа всяким комиссиям.

Вас пригласили в горьковский МХАТ после СПГАТИ и вы проработали там несколько сезонов. Прежде чем взять, студентов «смотрят». Где вас могла видеть Татьяна Васильевна Доронина?

Наш педагог по театральному мастерству училась в Школе-студии МХАТ и воспитала в нас убеждение в том, что лучше МХАТа на свете нет ничего. Мы знали, что туда попадают самые талантливые люди. Во время учебы я часто ездила в Москву и в один из приездов посмотрела в горьковском МХАТе спектакль «Ее друзья» по пьесе Виктора Розова, в котором играли выпускники моего педагога. Вообще я как приверженец легкого жанра на серьезных спектаклях быстро устаю. А тут я не просто досмотрела спектакль до конца, я рыдала так, что вымокло все вокруг меня. Потом зашла в общежитие и смотрела на актеров как неземных существ. Я знала, что в этот театр мне дорога закрыта, что я не выговариваю «с», «з» и «ц» и вообще маленького роста. Даже не надеялась.

Вскоре после этого мы поехали на фестиваль студенческих спектаклей, и к тому времени я уже твердо решила, что останусь в Москве. У меня была эпизодическая роль в дипломном спектакле нашего курса «Моя прекрасная леди». Почему я, собственно, стала «королевой эпизода»? Учась в институте, я нарушила запрет на работу в кино и снялась в «Американке» Дмитрия Месхиева. За это педагоги поставили на мне крест как на серьезной артистке. Сегодня я уверена – такая строгость пошла мне на пользу.

Когда член мхатовского худсовета посмотрел спектакль, он сказал: «Какая у вас есть хорошая девочка на курсе!» «Вот эта?» – спрашивают педагоги, имея в виду нашу приму. «Нет, та, в эпизоде. Ну очень яркая.» И пригласили меня на показ. Педагоги мне об этом не сказали, но судьбе было угодно отправить меня туда. Я встретила на улице своих, которые как раз бежали на этот показ. «Дай костюм, мы бежим к Дорониной». «Дам конечно. Я тоже с вами пойду!» Отрывка у меня не было, волосы были распущены, а мы уже знали, что в этом театре надо ходить в длинных юбках, ненакрашенными и с собранными волосами. И я попросила у однокурсницы для выступления ночную рубашку. Вышла читать рассказы Чехова «После театра» в ночной рубашке, босиком. Выглядела очень трогательно. Члены худсовета меня узнали: «О, это та веселая девочка!». За кулисы ко мне пришла завтруппы и спросила: «Вам есть где жить в Москве?» Я сказала «нет». «А вы сможете жить в общежитии?» «Конечно!» Так я оказалась в художественном театре и готова была целовать сцену.

Когда я пришла во МХАТ имени Горького, у меня был сразу был ввод на взрослую роль Татьяны Алексеевны в спектакле «Весь ваш Антоша Чехонте». Потом мы выпустили спектакль по пьесе «Невесты 42-го года», спектакль назывался «Мои нерожденные сыновья». Зал на сто мест, рыдали все, кто приходил – и ветераны, и молодежь. Пьеса про 12 девушек- зенитчиц и мальчика, которые погибли накануне Сталинградской битвы. Девушки мечтают усыновить мальчика, но ни у кого из них не будет детей, потому что они все погибнут. Я играла девочку, которая подделала документы, чтобы бежать на фронт, и на фронт взяла с собой куклу – совсем маленькая.

Спектакль был очень просто сделан, никаких спецэффектов, но пожилые зрители, прошедшие войну, были благодарны нам. Мы репетировали 4 месяца, и этот период назвали для себя «4 месяца снов о войне». Мы только закончили институт и очень хотели сделать что-то настоящее – много читали, книгу Светланы Алексиевич «У войны неженское лицо» выучили чуть не наизусть. Пересмотрели очень много документалистики, великих фильмов о войне. Да, мы там не были и не можем к этому приблизиться, пороху не нюхали, но эта работа воспитала нас как людей.

Потом уже была Джульеттав антрепризном спектакле Михаила Шевчука, ради которой я ушла из МХАТа. Я отношусь к этому спектаклю очень тепло. И пока не хожу смотреть другие спектакли «Ромео и Джульетта». Мой спектакль живет во мне очень крепко. Не хочу смотреть спектакль про вражду, внутри которой зародилась любовь. Хочу видеть любовь, которая победила вражду, которая победила все.

Москва – это только работа или самовоспитательный отрыв от корней?

Я совершенно не понимала, что значит переезд в другой город. «Конечно, прекрасно, я еду в Москву!» Собрала вещи, уехала. Передо мной открылись двери киностудии «Мосфильм», студии Горького, навалилось сразу столько дел: сфотографироваться, напечатать фотографии, отнести их всем раздать! Потом мы еще придумали с моей однокурсницей проводить литературно-музыкальные чтения по собственным литературным композициям. В доме Булгакова на Садовой мы читали композицию по Булгакову, в ЦДРИ - по Пушкину и Цветаевой…

Как мне хочется вернуть интерес к литературным чтениям! Я помню: к нам в класс пришла женщина и прочла композицию по Цветаевой. Я любила Ахматову, но во мне осталось ощущение чего-то невыразимо прекрасного. Литературные чтения - это не для бабушек, а для всех! И я уверена, что смогу убедить в этом многих.

Какие у вас в Москве любимые места?

Люблю Сретенку и, подозреваю, потому, что она похожа чем-то на Петербург, особенно от Цветного бульвара до проспекта Сахарова. Люблю бульвары, потому что много по ним гуляла, когда только приехала. А в Петербурге у меня много заветных мест. К части улиц отношусь как к дорогам детства. Еще недавно очень сильно переживала такой эффект: когда приезжала в Петербург на день или на два, то забывала, что живу в Москве.

Я никогда не говорю «Питер». Петербург такой величественный, что панибратски обращаться к нему мне кажется странным. И сейчас моя жизнь в Москве и в Петербурге как непересекающиеся прямые. Здесь у меня одно, а там совсем другое. Петербург для меня – место силы. Наверное, это связано с тем, что я там встречаюсь с друзьями и родственниками, ночные разговоры на кухне... При этом жить я там не хочу. В Москве я могу работать, воспитывать себя, что-то придумывать по поводу своей жизни.

Как-то в одну из поездок домой, сделав утром бумажные дела, обнаружила, что у меня есть время. Идти в гости было рано, и я пошла к себе в школу. Пришла на урок к своей любимой учительнице по литературе и испытала гамму чувств. Восьмой класс, урок по «Капитанской дочке». Слушала и думала: «Какой же у меня прекрасный педагог!», стало мне грустно, какая я дура, почему все это не слушала, не выполняла такие интересные задания. Мне тут же захотелось перечитать «Капитанскую дочку». Но ведь я пришла, то есть где-то в спинном мозге жила память о чем-то необыкновенном, значит, я не совсем потерянный человек! В общем, я была готова расцеловать учительнице руки, кинуться на шею: «Татьяна Павловна!..»

Ваше любимое место на земле?

Петербург. Может быть, я немного видела, но все равно Петербург. В Индии была три раза. Первый раз мы были там с папой, и на севере, и на юге, но очень-очень быстро. Я ничего не поняла. Потом два раза была в Гоа: мы снимали компанией рыбацкий домик. Теперь хочу попутешествовать по Индии серьезно и не в туристическом автобусе, конечно.

Девочка из хорошей семьи

Привязанность к семье и любовь к рискованным путешествиям, вплоть до ночевки на вокзале – еще одна грань противоречивого характера актрисы Алисы Гребенщиковой. Нежные письма и бесконечные сувениры подружкам и маме и с одной стороны и лихая прогулка по ночному Дели в полном одиночестве – она это может, причем в один день.

Каким было ваше детство?

Прекрасным и счастливым. Главное воспоминание детства – лето на Карельском перешейке. Это сказка, в которую я приезжаю и где я опять маленькая. Мне опять хорошо, и деревья опять большие. Место, в котором находится наш дом, входит в систему хуторов. С трех сторон лес, а с четвертой – поле. По этому полю мы много бегали с моей собакой, а по лесу я гоняла на велосипеде.

Мне бы очень хотелось, чтобы дети, когда они у меня будут, обязательно получили бы часть воспитания в Санкт-Петербурге. Этот город сформировал меня – своей строгостью, холодностью, торжественностью и величием. Училась в хорошей гимназии, ходила в музыкальную школу по классу фортепиано, потому что девочка из приличной семьи должна уметь играть на музыкальном инструменте. Но если мне сейчас скажут: «Алисочка, сыграй что-нибудь», я не смогу даже пальцы на клавишах расположить.

Так простор Карельского перешейка с одной стороны и величие Петербурга – с другой меня и воспитали.

Родители – важная часть вашей жизни?

Да, я к ним сейчас опять возвращаюсь. Началось с того, что я стала писать родителям письма – обычные, бумажные. Когда стала жить в Москве, то стала писать и бабушке. Потихоньку на новом уровне наладились отношения с мамой. С папами эта история будет несколько длиннее, потому что оба мои папы достаточно занятые. Мой второй папа – преподающий и практикующий психотерапевт, проректор института гештальт-терапии в Петербурге. У институте есть филиалы в нескольких городах, и он часто ездит по этим филиалам.

Когда я рассказываю о себе, люди часто говорят: у тебя совсем нет головы, ты какие-то странные поступки совершаешь. А это все от моего дедушки по маминой линии. Он удивительный человек. К его 75-летию я сняла небольшой телефильм с участием героев сериала «Ундина».

Когда шел сериал «Ундина», мама и дедушка подолгу меня не видели и потому включали каждый вечер канал «Россия». Дедушка записывал какие-то кусочки, делал микромонтаж и скоро герои сериала «Ундина стали ему практически родными людьми. И я придумала снять маленькое кино, в котором герои сериала «Ундина» поздравляют дедушку с днем рождения – конечно, в свободное от работы время. Я придумала, что герои сериала оказались замешаны в дедушкиной жизни. Дедушка – мастер спора по альпинизму. Одна из историй была о том, как главные герои сериала Таранов и Татьяна познакомились на Тяньшане, и мой дедушка как будто дал им палатку, когда они замерзли. И вот они вспоминают: «А помнишь того человека, который дал нам палатку когда-то? Козловский Вадим Викторович! Кстати, какое сегодня число? 21 сентября. Так ему же сегодня 75 лет! Поворачиваются в камеру и говорят: «С днем рождения, Вадим Викторович!»

Еще дедушка у меня знаменит тем, что, выйдя на пенсию, решил по- настоящему заняться языками. Обзавелся учебниками, кассетами, купил подержанный ноутбук, каждый день слушает кассеты и читает книги только на английском. А так как Карельский перешеек недалеко от Финляндии, они еще с бабушкой подружились с финнами. На даче финское телевидение принимает лучше, чем российское и несколько финских каналов дает финские субтитры, а говорят на английском. Так дедушка подучил финский и поехал в гости к финским друзьям. Ошибся с остановкой, вышел не в том месте, в кафе ему нашли по справочнику нужных людей, он со всеми объяснился, хотя в финских деревнях не говорят на английском, а обратно возвращался с дальнобойщиками. Мне, говорит, до границы. Там нашел русских лесовозов и приехал домой.

Я же как-то собралась к родственникам в Курск. Взяла с собой подружку. Мобильных телефонов еще не было, проверить ничего было нельзя. Денег у нас было очень мало, и мы поехали на электричках. Приехали в Серпухов. Но мы же не можем просто приехать и уехать! Прогуляли по Серпухову целый день. Доехали до Тулы. Уже ночь надвигается. Познакомились с женщиной на улице, переночевали у нее, встали раненько, она провела нас по городу, все показала. Рядом с Тулой Ясная поляна. Опять надо погулять! В общем, пока мы добрались до Курска, немало времени прошло…

Как выглядели экстремальные ситуации в вашей жизни?

У меня атрофировано чувство опасности. Я уверена, что со мной никогда ничего плохого не случится. Я никогда не потеряюсь, никогда не заблужусь, на меня никто не нападет. В итоге все заканчивается хорошо, но перед этим судьба порой играет со мной в кошки-мышки.

Однажды с компанией друзей мы были в Черногории. Я хотела посмотреть развалины – не только потому, что так уж хотела их посмотреть, а потому что я люблю движение. Я поехала одна – никто не захотел поехать со мной. До этого мне говорили, что путешествовать автостопом по Черногории абсолютно безопасно. А у меня такая особенность – пока ситуация не станет абсолютно прозрачной, мне все кажется, что это какая то шутка и она ко мне отношения не имеет. Что это просто плохой комикс, плохое кино. Конечно, меня никто не обидел, но в автостоп я больше не верю.

Потом я как-то одна оказалась в Дели. Мне надо было купить шарфик маме; где этот шарфик продается, я знала приблизительно. Доехала в нужный район, стало стремительно темнеть и как я доберусь до русского посольства, я не представляла. Таксисты возят кругами и пытаются содрать денег, но я как русский человек, конечно, не даю себя облапошить. Я же артистка, могу в нужный момент заплакать, пошуметь, поманипулировать людьми. Но в принципе эта моя любовь к путешествиям в одиночку довольно опасна. Какой бы разумной я ни была, моя уверенность, что со мной ничего не случится и «а пойду-ка я туда, кажется, там очень интересно», до добра довести не может. Мне все-таки нельзя путешествовать одной, нужен какой-то сдерживающий фактор. Иначе мне будет интересно и на вокзале переночевать: а что, попробуем! Ну и так далее.

На вопросы о личной жизни Алиса категорически отказывается отвечать. Во время нашего интервью зазвонил телефон, Алиса попросила выключить диктофон и прерваться, радостно приветствовала чей-то мужской голос и переспросила: «Будешь сегодня поздно?»

«Вот выйду замуж, тогда буду всем говорить – мой муж такой-то. А сейчас рано еще», - ворчливо, но с сияющими глазами отнекивается Алиса.

Первым делом самолеты

К такому количеству работы ее никто не понукал. «Запрет на профессию», услышанный от педагогов в студенческие годы, дал, как водится обратный эффект: свет мало видел таких прилежных и охочих до работы актрис. Путь с самого начала не был усыпан розами, за фамилию пятерок не ставили и потому каждая победа актрисы Гребенщиковой – заслуженная. Самостоятельность – вообще слабое место молодых, и у Алисы это больное место хорошо разработано. Может жить вдали от родственников – живет. Может жить только на свои деньги – только так и живет. А ее реформаторские идеи театра оперетты вызывают не только улыбку: «Как, хорошеньких женщин интересуют не только наряды!», но и неподдельный интерес.

Сегодняшнее поколение молодых актеров очень востребовано – сразу после вуза вы нужны театру, кино, журналистам. И часто после первой заметной работы ребята «гаснут» на волне успеха, завышенных ожиданий, перехваленности. Вы чувствуете эту опасность для себя?

Благодаря моим педагогам для меня нет такой опасности. Моя первая заметная работа в кино была в 1998 году, у Месхиева в фильме «Американка», а следующая работа в кино была уже в 2004 году в фильме Чухрая «Водитель для Веры». Прошло 6 лет – согласитесь, немало.

Меня воспитывали очень строго и четыре года говорили, что я никто, разве что профнепригодна. От приобретения комплексов спасло счастливое детство. Мама всегда говорит: «Все, что ты делаешь, все хорошо. Ты моя дочь. Попробуй, у тебя получится». Это мне помогло. Плюс я достаточно упрямый человек. Если чего-то хочу, прикладываю все усилия, скребу и скребу.

За какие работы вам не стыдно?

За «Американку», конечно. Мое отношение к Месхиеву уже не изменится потому что он первый поверил в меня. Еще в 2001 году был такой телефильм Владимира Грамматикова «Аз и ферт». Это водевиль, и там играют очень хорошие актеры: Александр Филиппенко, Галина Польских, Юрий Степанов. Я играла служанку.

На телеводевилях я научилась предлагать. Меня взяли на маленькую роль и все не звали на съемочную площадку. Я подошла к режиссеру и сказала: «Может, я еще что-то сделаю?» «А ты предлагай!» – был ответ. И я научилась не стесняться предлагать. Так меня заметил Грамматиков.

У меня не так много театральных работ, но каждая из них очень сильно повлияла на меня. В первый раз я вышла на сцену студенткой в петербургском театре музкомедии, в детском спектакле «Хитрый братец Кролик и добрый братец Лис», я играла пчелу матушки Медоуз. Это было очень важно: петербургский театр музкомедии – мой самый любимый, но, к сожалению, это такая невозможная любовь. У нас никогда с этим театром не сложится.

Мне кажется, оперетту надо немножко реформировать. Мюзиклы меня не беспокоят – у них своя судьба. Вот в оперетту надо вдохнуть жизнь, а то она что-то приуснула. Мне хочется, чтобы круг поклонников оперетты расширился. Театра переживания бы побольше этому театру представления! И я себе рисую такие картины. Вот я стала очень популярной артисткой телевизионнных сериалов. Театр музкомедии сдался и сказал: «Давайте пригласим ее ставить спектакль, будем делать кассу! Вот я прихожу туда начинаю репетировать. Никаких опозданий, никаких зубных врачей во время работы. «Сильва» особенно не дает мне покоя – сколько всего драматического можно в ней сыграть! Роскошная мелодрама!

Женщины утирают слезами платками, мужчины крякают, выпивают в буфете шампанского и бегут за цветами для Сильвы. Вот как должно быть! …Прошла репетиционная неделя, и в понедельник театральная общественность тайком собралась и решила: давайте как ее выгоним! Я прихожу во вторник: давайте, давайте, работаем!. А мне говорят: «Алисочка, извините, мы нашли на ваше место другую популярную артистку, которая меньше вашего выкобенивается»…

Я вообще уверена, что театр – это праздник. Выходишь – наполненный, радостный, хочется всех любить. Где же, как не в оперетте это получить?

Вы пришли сейчас в расписных резиновых сапогах. Я видела вас в них уже несколько раз. Что за причуда?

На самом деле я ношу их нечасто, просто так попадает. А что, мне очень нравится, они веселые, к тому же в Москве, как и в Петербурге, часто дожди. Еще у меня есть детские шапки, есть такая страсть. С помпонами, с розочками, с ушками медвежьими, все в детском отделе куплены. Я в них сразу моложе выгляжу, совсем ребенком. И это как то компенсирует мою собранность и строгость. А эти сапоги, когда я увидела в магазине, мне немедленно их захотелось, я поняла, что они мои. Прекрасные сапоги за 700 рублей.

А как же шоппинговые безумства? Ведь вы актриса. Кофточки за 2 тысячи евро, все такое?

Я за такие деньги ничего не покупаю. У меня все гораздо проще. По- простому к одежде отношусь. Конечно, мне нравится красивое, но я не покупаю дорогое. Мобильный телефон за 400 долларов – самая дорогая вещь. Гонорар за три съемочных дня.

Вы могли бы жить на деньги родителей?

Нет. Я не могу жить на чьи-то деньги. У советских собственная гордость – никогда ничего не проси, сами придут и дадут. Мне кажется, свои деньги иметь гораздо приятнее, чем чужие. Я никому не отчитываюсь в своих действиях, поступках, поездках. Если хочу что-то рассказать, расскажу. Если нет - это невозможно.

Как вы называете себя в одиночестве перед зеркалом?

Я в принципе часто разговариваю сама с собой, без всякого зеркала. Называю себя всякими зверушками. Очень люблю слова придуманные или немножко переделанные. Например, не «кошки», а «кошики», не «собачки», а «собачеки». Мама называла меня «глюкомка», когда еще слово «глюк» не имело широкого хождения. Когда я себя жалею или расстраиваюсь, то хожу и как-нибудь себя уговариваю: «Крошечка устала».

В чем ваш капитал – ум или красота?

При такой постановке вопроса у меня капитала нет. Я бессеребренник. Мой капитал – в нужное время просыпающееся обаяние и чувство юмора. «Капризен успех, выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой». Вот мой капитал, это про меня.

Вы себя балуете салонами красоты, спа-салонами, шоппингом?

Я себя балую бассейном «Чайка». Люблю плавать на спине и смотреть в открытое небо. Плавать в закрытом бассейне мне всегда казалось бессмысленным и утомительным занятием. А когда ты смотришь на небо – совсем другое дело. Сегодня, например, тучи, дождь, а я прекрасно поплавала. Когда не снимаюсь, плаваю почти каждый день. Ради неба, а не ради физкультуры и вот этого: «О, сейчас проплыву километр и похудею еще на 350 грамм!» Когда солнце - вообще прекрасно. Не тратишь деньги на солярии, само собой приобретается некоторое количество загара, цвет лица и рук приходят в доброжелательный вид.

Я не очень люблю тратить деньги. Когда их было очень мало, тратила легче: пойти друзей угостить, «давай я тебе куплю пироженку». Когда стала побольше зарабатывать, стала посерьезнее к деньгам относиться: «Знаете что, а дайте-ка я немножко отложу». Поэтому баловство шоппингом меня не возбуждает.

Я с удовольствием рассматриваю глянцевые журналы, у меня много знакомых, которые работают в области так называемого гламура. И вот открываешь журналы, смотришь картинки, читаешь интервью, и складывается впечатление, что есть некий волшебный мир людей, которые живут по этим правилам, делают шоколадные обертывания, на выходные ездят в Крым просто погулять. Иногда бывает очень талантливо написано: веришь в каждое слово. Но вот какая вещь. То, что актер на сцене красивый а в жизни не очень – тут у меня шока нет, я не удивляюсь. А вот то, что создатели глянцевых журналов в жизни выглядят примерно так же, как и ты, стало для меня уроком. Теперь я знаю, что этого мира нет. Я не верю в мир женщин, живущих в раю целебных процедур.

Как выглядит, по-вашему, идеально проведенный день?

В день я не могу уложиться. Могу описать идеально проведенную неделю. Пять дней я напряженно снималась, очень сильно устала, задних ног нет, но счастлива, потому что напряженно потрудилась. Села в поезд, приехала в Петербург, приехала, подхватила подружку, пересели на электричку, доехали до Карельского перешейка. А там уже ждут. Погуляли, поспали, сели вечером поговорить с мамой и дедушкой. Они легли спать, а мы с подружкой еще лалала: «Нет, все-таки идеальный театр, ты понимаешь, в чем дело…» Через два часа споров: «…И ведь пьет! Как напьется – совсем другой человек» «Да, да, знаю!» «Но он же такой хороший!». Вроде легли спать. Через два часа: «А соловьи-то как поют. Пойдем послушаем?» «Пойдем». Утром поспать бы еще, но уже: «Алисочка, а не пора вставать, мы тут от Гали молочко принесли парное». Ты говоришь: «О, молочко! А оладушки готовы уже?» «Готовы, стынут». «Марьяна, вставай, оладушки стынут». Сад зарос, давай полоть. Спина скоро не разгибается. Приходят соседи: «Ой, надо же, внучка приехала. В Москве все по-другому, конечно. Да, похудела. Ем, ем, конечно…»

Или ты остался в городе, со всеми наобщался, на третий день говоришь всем: «Спасибо большое, сейчас немножко погуляю один». Идешь по набережным, Фонтанку посмотрел, Неву, и очень хорошо, если идет дождь и ветер. Волны бьются, и Нева живая такая, волны как мышцы, чего-то она сердится…

Неизбежное

С тем, что журналисты в основном эксплуатируют мою фамилию, связана основная проблема. Делают, например, интервью для журнала «Харперс базар». Но мои зрители не читают «Харперс базар»! Мои зрители – подростки (сериал «FM и ребята»), люди из регионов, те, кто ездит в метро, маршрутках и электричках (сериал «Ундина»). Когда журнал «Работница» просит меня об интервью, я понимаю почему.

Как вы понимаете, что человека интересуете вы сами, а не ваша фамилия?

Когда звонят журналисты, я обговариваю этот вопрос с самого начала. Вы про что хотите написать? «Отцы и дети»? Знаете, очень занята. «Взрослая дочь молодого человека»? К сожалению, буду в другом городе. Я иначе на это смотрю: не человек мной интересуется, а я человеком либо интересуюсь, либо нет. Когда спрашивают: «Он что, за тобой ухаживал?», мне это очень странно. За мной ухаживать невозможно. Со мной нельзя познакомиться. Со мной нельзя ничего. Я могу только сама выбрать и сказать об этом. Для меня есть только белое и черное. Как только белое чуть-чуть становится серым, то это перестает существовать, потому что превращается в черное. А черное мне не нужно, и я прощаюсь с ним.

Много ли песен БГ вы знаете?

Не знаю наизусть ни одной. Вообще не могу себя назвать большой поклонницей группы «Аквариум». Я такая фальшивая поклонница. Потому что иногда мне очень нравится то, что делает Борис Гребенщиков. Тогда мне кажется, что лучше этой музыки нет ничего на свете. Так иногда хорошо ложится на настроение, слушаю и думаю: «Как хорошо сказал! Ну надо же, как вот ему это пришло: «Небо на цепи у ней, да порваны звенья». А в другой день послушаю: что за абсурд! Почему все говорят: гений?

Последние два альбома – «Песни рыбака» и «Zoom zoom zoom» слушаю достаточно часто, но я вообще не очень люблю слушать музыку дома. Мне дома лучше, когда тихо.

Саша Соколов писал в «Школе для дураков»: «У каждого человека есть свой не похожий ни на чей календарь жизни. И потому бывает, что несколько дней приходит сразу. А бывает, что день долго не приходит. Тогда живешь в пустоте, ничего не понимаешь и сильно болеешь». Вам это знакомо?

Как будто Саша соколов на секундочку поселился у меня в голове, посидел там, что-то записал и потом перенес в свою книгу. Очень точно сказано.

А у вас сейчас какой период?

У меня тихий час, как в детском саду. До окончания тихого часа еще есть время, но я уже проснулось. Я лежу под одеялом и тихонечко высовываю голову, осматриваюсь: кто спит, кто уже проснулся, кто сидит на кровати. Старшая группа бегает за стеклянной дверью, но не очень шумит: наша группа должна еще немного поспать.