Сапсан", июль 2013

Беседовала Дарья Соколова

У Алисы запоминающаяся внешность. Рыжие волосы, смешливые глаза, открытая улыбка... Образ неунывающей девчонки-хохотушки не ассоциируется с драматическими и даже трагедийными ролями, которые ей довелось сыграть и в театре, и в кино.

Вам приходилось сталкиваться с «предвзятым» отношением режиссеров, которые предлагали вам исключительно роли задорных, веселых и жизнерадостных героинь?

Да, конечно. Особенно в начале творческого пути. Но такое восприятие моего характера вполне оправдано: я действительно весела и смешлива. Мне свойственно не унывать, более того — я даже «ухаживаю» за этим моим качеством, как за хрупким растением. В детстве все мы, как правило, жизнерадостны, однако с возрастом способность быть счастливым постепенно исчезает. Давит груз ошибок, неудач и накопившихся неприятностей, который, кстати, старит куда больше морщин. А мне так не хочется, чтобы невзгоды отражались на моем лице...

«Жалким быть легко. Быть счастливым — сложнее и круче», — сказал музыкант Том Йорк...

Не знаю, насколько это трудно, но по-другому не умею. Я рада, что режиссерам приходит в голову моя кандидатура, когда они ищут исполнительницу роли смешного и доброго персонажа. Пусть лучше меня ассоциируют с солнечным светом, чем с мрачным болотом.

Тем не менее одна из ваших первых работ — роль в спектакле «Мои нерожденные сыновья». Роль серьезная, тяжелая, особенно для юной актрисы...

— Да, но сразу скажу одну важную вещь, которая многое объясняет. Я ленинградский ребенок. Все мои бабушки, дедушки и прабабушки пережили войну, а некоторые — и блокаду. В нашей семье было принято говорить о том страшном времени и относиться с благоговением к пережившим его. Воспоминания о войне у меня «в крови». Они отозвались в душах послевоенных поколений нашей семьи и наложили отпечаток на отношение к жизни. Например, ни моя мама, ни тем более я, конечно, не видели блокаду, но мы никогда не оставляем еду на тарелке. Это маленькая, но очень показательная деталь в поведении многих ленинградских детей. Видимо поэтому, когда я читала текст роли, предложенной мне режиссером Анатолием Семеновым в спектакле «Мои нерожденные сыновья», у меня не было ощущения, что я столкнулась с материалом впервые — словно все это я уже знала, видела и чувствовала. Мне досталась роль героини с самой драматической судьбой: светлый ребенок, который завышает свой возраст, чтобы попасть на фронт. Эта девочка идет на войну с куклой, а потом единственная погибает на сцене...

На репетициях Семенов, рассказывая о тех годах, иногда плакал. У меня до сих пор это перед глазами: строгий опытный режиссер плачет перед молодыми актерами, недавними выпускниками института... Объяснений не требовалось.

Почти два года вы отыграли во МХАТе им. Горького. Это был полезный опыт?

Недавно мне пришло в голову такое сравнение: это было что-то вроде отработки по распределению, на которую в советское время отправляли выпускников институтов. Ни секунды не ощущала себя там взрослой артисткой, но, мне кажется, это было правильно.

Я очутилась в таком месте, где люди не просто работают, а служат искусству, где театр — это храм, и упаси бог явиться туда в короткой юбке или с глубоким декольте. (Смеется.) Тогда мне казалось это странным. Да, МХАТ не балует артистов, но я считаю, что для меня, слегка взбалмошной и постоянно ищущей себя в разных жанрах, такая классическая школа была просто необходима.

Сейчас многие сразу идут в сериалы. За быстрой славой и легкими деньгами...

Верно, но я считаю, что и в этом жанре все меняется к лучшему. Сегодня я встретила Филиппа Янковского, и он с упоением рассказывал о съемках в восьмисерийном сериале, где у него главная роль. Я удивилась: «Ты же режиссер, разве тебе не интереснее самому снимать?» Филипп ответил, что давно не видел ребят, которые так здорово работают и так заражают энтузиазмом. К слову, мне недавно предложили роль в сериале, который пока находится на стадии разработки. Если все получится, то я должна буду посмотреть американский аналог, чтобы понять, как существуют в кадре актеры, и, кроме того, по возможности не планировать другие проекты на время съемок, чтобы максимально сосредоточиться на работе. Согласитесь, серьезный подход. К тому же зачастую сериал — удачная стартовая площадка для режиссеров и операторов, поскольку он обходится дешевле, чем полный метр. И наконец, профессионал хорошо снимет и фильм на полтора часа, и несколько серий по пятьдесят две минуты.

Вы много времени уделяете поэзии. Есть несколько спектаклей, где вы читаете стихотворения со сцены...

Поэзия — важная часть моей жизни. Действительно, поставлено несколько поэтических спектаклей. Например, «Стихи о любви» по текстам Веры Полозковой, или Happy 60’s — постановка Эдуарда Боякова, где артисты (в том числе я) и поэты читают стихи Ахмадулиной и Вознесенского.

Неужели в наше время на такие спектакли приходит много людей?

У нас на премьере был такой аншлаг! Зал заполнен, зрители стояли в боковых проходах и перед сценой! Все-таки для поэтического вечера битком забитый зал на семьсот мест — серьезный показатель. И что примечательно — огромное количество молодых людей.

Кстати, о молодом поколении. У вас растет сын. На ваш взгляд, что самое важное в развитии ребенка?| ИНТЕРВЬЮ

Сейчас Леше пять лет, и я стараюсь оградить его от массовой культуры. Он почти не смотрит телевизор. Мультики для него отбираем мы с бабушкой. Конечно, изолировать ребенка от внешнего мира невозможно, да и просто глупо. Сын ходит в детский сад, общается с другими ребятами. У них, как у каждого поколения, есть свои герои.

Сейчас, например, бесспорный лидер — Angry Birds. (Смеется.) Все это понятно и естественно. Моя задача — расширить его кругозор. «Ввести» в ряд любимых персонажей еще кого-то. Скажем «злые птички» у нас «разбавлены» Маленьким принцем и Щелкунчиком. Леша уже четыре раза побывал в Большом театре и недавно спросил: «А когда мы пойдем еще?» Вопрос меня порадовал — значит, понравилось, вызвало интерес, отозвалось... Остальное, думаю, придет само собой